Теперь, когда устами силовиков Кремль практически официально заявил, что после возвращения Навального арестуют, самое время написать о Нельсоне Манделе. Это был, пожалуй, самый знаменитый политзаключённый в истории и имя его в привязке к Навальному уже звучит. Сумеет ли «берлинский пациент» подобно Манделе подготовить из тюрьмы революцию и крушение режима — именно в этом заключается главный вопрос сегодняшнего дня.
Первая новость для сторонников оппозиционера в этом смысле не очень утешительна. Указанный исход далеко не гарантирован. Совсем не каждый политик, попав за решётку, автоматически начинает набирать очки. Собственно и с Манделой это случилось далеко не сразу. Сел он в 1964 году, а движение за его освобождение началось лишь в начале 80-х. Долгие годы о Манделе вообще практически не вспоминали.
В повестку он вернулся, в общем-то, случайно. К концу 70-х в ЮАР сложилась уникальная ситуация, связанная с неудачей предыдущего этапа местного революционного движения, проходившего под знаменем чёрного национализма. Для представителей этого направления Мандела не был героем, ведь, в отличие от них, он не исповедовал подхода «Африка — для африканцев», а исходил из принципа равноправия белых и чёрных жителей континента. Разгром националистов, наложившийся на общий рост протестных настроений, наблюдавшийся тогда и в среде чернокожего населения, и в рядах белого среднего класса, привел к возникновению вакуума. Поражение сегодняшних героев и тупик, в который, как тогда казалось, зашла их идеология, открыли окно возможностей для героев дня вчерашнего и даже позавчерашнего. Возник неудовлетворенный спрос. Именно в этот момент Манделе исполнилось 60 и в западных СМИ вышло несколько посвящённых ему юбилейных публикаций. К тому же у власти в США тогда был Картер, который всерьез озаботился проблемой прав человека в Южно-Африканской Республике. После этого всем стало ясно, что перемены неизбежны — раз уж даже верный союзник критиковать взялся. Совокупность всех этих — и некоторых других — факторов создала ситуацию, предопределившей рост интереса к Манделе.
Многое в вопросе о том, поднимут ли тебя на знамёна или забудут вскоре после ареста, зависит от того, на каком этапе развития революционного движения ты сядешь. С Манделой это случилось в момент, когда проповедуемая им тактика ограниченного насилия и диверсий на инфраструктурных объектах потерпела поражение, а движение «Копьё нации», которое он возглавлял, было наголову разбито властями. После посадки Манделы черные вообще лет десять не могли головы поднять. Возрождения африканского протестного движения пришлось ждать долгие годы и герои у него были уж другие — вообще из другого поколения.
Находится ли российский протест сейчас на подъёме, сказать сложно. С одной стороны, конец лета и осень были для него очень сложными — не случайно отравление Навального ни к каким заметным оппозиционным акциям не привело. Рейтинги властей тогда росли, да и количество людей, которые смотрят на будущее режима с оптимизмом, увеличивалось. С другой стороны, начиная с ноября данные соцопросов демонстрируют негативные для властей тенденции. Масштабных протестов пока не было, но может быть именно арест Навального и даст к ним толчок. Хотя, конечно, лучше бы ему было вернуться ближе к думской кампании. Тогда протест точно будет на взлёте.
Здесь можно ещё вспомнить ситуацию с Колесниковой. В отличие от Манделы Марию взяли на пике протеста, однако судьба ее постигла аналогичная — никаких признаков того, что арест укрепил ее позиции в символическом пространстве белорусской революции пока не видно. Этот факт высветил еще одно обстоятельство: для того, чтобы исчезнув из текущей повестки, не исчезнуть из политического пространства в целом, нужно обладать каким-то минимальным весом. До какой-то степени протест должен быть обязан тебе, связан с твоим именем. Позиции Навального в этом смысле гораздо крепче позиций Колесниковой. Ее звезда вспыхнула быстро, однако, очевидно, что не она выводила людей на улицы. Не с ее именем на устах белорусы шли на приступ лукашенковских бастионов. Белорусский протест вообще в гораздо большей степени «leaderless», чем российский. Навальный — реальный лидер, способный сам — на ровном месте — сгенерировать протест. Это стало очевидным после истории с фильмом «Он вам не Димон». Навальному тогда удалось ни с того, ни с сего — буквально на ровном месте — вывести на улицы десятки тысяч людей по всей стране — да ещё в момент, когда слова «крымский консенсус» что-то да значили. Колесникова подобного веса до ареста набрать не успела.
Есть, однако, аргументы и не в пользу Навального. Мандела был лидером типа «объединитель». Именно в этом качестве он оказался востребован общественным мнением страны, уставшей от бесконечно заходивших в тупик различного рода конфронтационных стратегий, использовавшихся и противниками апартеида, и властями. Навальный — лидер противоположного толка. Он легко входит в конфликт и с властями, и с журналистами, и с политологами, и с другими оппозиционерами. До сих пор эта стратегия работала более-менее сносно, однако не факт, что так будет продолжаться вечно. Изменить ее, впрочем, никогда не поздно. В молодости Мандела тоже был гораздо более конфликтен. Трансформация в миротворца началась у него ещё до тюрьмы, но большую часть работы в этом смысле он проделал именно там.
В общем, ситуация, как видите, неоднозначная. Уверенно утверждать, что сев, Навальный превратится в «русского Манделу» я не могу. Говорить, что этого точно не случится, — тем более. Посадив Навального, Кремль пойдёт ва-банк. Он ввяжется в игру, исход которой от него не зависит. Впрочем, выбора у него нет. Оставив Навального на свободе, он рискует проиграть думские выборы. Плохо контролируемого парламента путинская система не выдержит. Вот в этом, точно, можно не сомневаться.
Источник: echo.msk.ru