Ироничный и мудрый Михаил Успенский.
Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru
29 ноября исполняется 70 лет со дня рождения писателя Михаила Успенского, а 13 декабря – 6 лет, как его не стало… Он ушел из жизни непонятым. Долгое время он проходил по ведомству фантастики. Еще раньше его считали юмористом, он писал монологи, кроме прочих, для Геннадия Хазанова и был удостоен приза «Золотой Остап». Его называли «мастером юмористической фантастики». Хотя ему всегда было крайне тесно в рамках этого определения, которое из года в год становилось все уже, пока не превратилось из литературного направления в торговый бренд…
Одна из первых «столичных» публикаций красноярца Успенского – микроскопический рассказ «Холодец» в журнале «Химия и жизнь» где-то в середине 80-х – несоразмерно с объемом текста сразу же представила большого писателя-выдумщика и изысканного стилиста. Герои варят зимой студень, выставляют на балкон, но случается редкое погодное явление, зимняя гроза, и молния попадет в кастрюлю. В соответствии с теорией академика Опарина в бульоне зарождается жизнь – одноклеточные, беспозвоночные, рыбы, пресмыкающиеся… Развитие идет по ускоренному варианту, и уехавший в командировку муж, вернувшись обнаруживает свою жену в объятиях брутального неандертальца. Написано очень смешно и изящно.
Первой «столичной» книжкой Успенского стала размером чуть больше ладони брошюра из «Библиотечки «Огонька» – «Из записок Семена Корябеды». Всего 48 страниц – а уже чувствуется выразительный почерк постмодерниста-пересмешника. В рассказе «Превращение II» директор научно-исследовательского института, подобно известному всем господину К., превращается в насекомое, но только это ему вовсе не мешает долгое время оставаться на руководящей должности. Знакомо? И тогда было актуально и, похоже, – сейчас не меньше. В рассказе «Племяш» деревенская старуха излагает народную историю о некоем племяннике, который приезжает из города в глушь пропивать наследие своего дяди, заводит роман с одной из сестер, по пьяни убивает ухажера второй, исчезает, потом возвращается, но его возлюбленная говорит ему: «У меня уже, сам видишь, законный супруг»… Финал «народной байки»: «Племяш заплакал да и потопал с гулянки ни с чем»… Знакомо? Оказывается, студент-филолог снабжает бабку русской классикой, а потом с удовольствием записывает «жемчужины народного фольклора» и сдает его в качестве летнего полевого задания на свою кафедру.
Вслед за рассказами появились две повести – фантасмагория «В ночь с пятого на десятое» (1987) и историко-юмористическая фантазия «Устав соколиной охоты» (1988). Небольшие романы, а, по сути, скорее повести «Чугунный всадник» (1990) и «Дорогой товарищ король» (1994) во многом оказались данью «постперестроечным» настроениям, анекдотам того времени. И то и другое – остроумные сатирические произведения. В «Короле…» читатели разных поколений узнавали – кто намек на Брежнева, кто на Черномырдина. Конечно, это был собирательный образ «крепкого хозяйственника» по-новому, а по-старому чиновника-бюрократа, который, попав в феодально-сказочный антураж, невероятно комфортно там прижился.
Это самое узнавание – любимый прием умных постмодернистов. Тех, что думает о читателе, а не только о собственном самовыражении и при этом не считает себя радикально умнее своего читателя. К числу таких авторов и относится Успенский. Читатели любят угадывать в новых героях – старых персонажей. Но не так, чтобы сразу. А чтобы почувствовать свою осведомленность и сообразительность. Эта радость сродни удовольствию от разгадывания кроссвордов и ребусов. Мастерски пользуясь этим приемом, Успенский получил невероятное количество наград, вручаемых на фестивалях фантастики: «Бронзовая улитка», «Интерпресскон», «Странник», «Сигма-Ф». Все эти памятные призы Успенский ласково называл «чугунками».
Но принцип «смешно и узнаваемо» – это еще и принцип анекдота, самой распространенной в ХХ веке формы бытования фольклора. Глубокое понимание структурных законов фольклорных произведений сделали первый же роман (по количеству персонажей и сюжетных линий) Успенского – «Там, где нас нет» (1995) – настоящим прорывом. Издателями произведение было названо «юмористическим фэнтези», но это была постмодернистская сказка, в комических тонкостях которой могли разобраться, пожалуй, только профессиональные филологи и эрудированные культурологи.
Главный герой романа – богатырь Жихарь, бывший мальчик Жихарка, выросший в лесу с разбойниками Котом и Дроздом, известными по русской народной сказке. Он из родного края, который называется Многоборье (потому что в нем много боров и лесов), из самой его столицы, города Столенграда (ведь стольный же град!), отправляется на поиски приключений. Жихарь сталкивается с великанами Гогой и Магогой. Потом он встречает заморского рыцаря, который когда-то достал меч из камня, а теперь путешествует под прозвищем Безымянный Принц – ближе к концу повествования наш богатырь нарекает друга типичным русским именем Яр-Тур. К ним присоединяются царь Соломон, кентавр Китоврас и колобок, которого зовут Виссарион Глобальный – от слова «глобус»… Мифы самых разных народов и времен «сводятся к одному знаменателю» в этом сложносочиненном тексте. Так, к примеру, Жихарь приносит жертвы идолам Проппа, которому «не нужен ни ягненок, ни цыпленок, ни ароматные воскурения, а ничем ты ему так не угодишь, как сядешь у подножия кумира и расскажешь какую-нибудь сказку – новеллу или устареллу». Но это не все, дальше:
«– Только смотри, – предупредил старец, – Пропп любит, чтобы все сказки были на один лад.
– Так, может, ему одно и то же излагать?
– Нет, так нельзя, не полагается.
– Так ведь и люди же не на один образец!
– Люди, конечно, разные – и лицом, и статью, и возрастом. А вот скелеты у них примерно одинаковые. Так и тут. Мясо разное, а костяк схожий…»
Ну как тут не рассмеяться в голос тому, кто читал работу Владимира Проппа «Морфология сказки».
Вот так и Михаил Успенский «нарастил» на старый сказочный архетипический сюжет мясо, но тоже не новое, а просто совершенно неожиданное – от самурайских повестей до сюжетов популярных кинокартин, от библейских сюжетов до русских лубков. Подобно тому как в его раннем рассказе в кастрюле, выставленной на мороз, образовался «первобытный бульон», в котором зародилась жизнь, так и в этом романе забурлила уменьшенная копия котла с мифами и архетипами, на протяжении тысячелетий кипящего и порождающего «новеллы или устареллы», и так же из него, словно гомункулус, вышел роман, в котором соединились достоинства эпоса и анекдота, сказки и мифа. Из этого же котла в последующие годы вышли романы «Время оно» (1997) и «Кого за смертью посылать» (1998), составившие вместе с «Там, где нас нет» трилогию «Приключения Жихаря».
Есть множество примеров, когда писатель, найдя гораздо менее интересный прием, построив не столь изысканный литературный мир, стругал с его помощью десятки романов, но Успенский начал искать что-то новое. Хотя и во второй и третьей частях было множество остроумных находок – чего стоит хотя бы разбойничья песня из «Время оно»: «Если крикнет рать святая/ (Или девица простая,/ Или даже вражья стая):/ «Кинь ты Русь, живи в раю!»,/ Я скажу: «Не надо рая./ Расступись, земля сырая,/ Я сейчас в тебя сыграю,/ И сыграю, и спою!»
Одновременно со второй книгой трилогии о Жихаре из печати появился роман «Посмотри в глаза чудовищ», написанный Успенским в соавторстве с Андреем Лазарчуком. Ее героем стал спасенный оккультистами Николай Гумилев. Это произведение – редкий пример того, что сформировавшимся авторам имеет смысл писать в соавторстве. В нем таланты двух писателей не просто сложились – они перемножились.
После такого громкого успеха от Успенского ждали чего-то подобного – одни с нетерпением поклонников, другие со злорадным желанием воскликнуть: «Да он повторяется!» Повод для такого возгласа был, когда вышел роман «Белый хрен в конопляном поле». Роман этот был не хуже «Жихаря», но и не лучше его, а это, увы, подчас расценивается как неудача. Однако Успенский не из тех авторов, что рады тиражировать однажды найденный ход или прием. «Невинная девушка с мешком золота» и «Три холма, охраняющие край света» стали поиском в сопряженных областях. Это уже и не фэнтези, и не юмор, но все та же блестящая постмодернистская игра со смыслами и сюжетами. Об этих книгах много спорили, но бесспорно было то, что Михаил Глебович доказал, что он мастер штучных произведений.
А роман «Райская машина», вышедший в конце 2009 года оказался решительным прыжком выше и без того высоко поставленной планки. Это антиутопия, или дистопия, или скорее роман-предупреждение. Здесь есть элементы всех упомянутых литературных направлений. В нем есть именно то, что в первую очередь ждут от литературы вообще и от фантастики в частности, – рассказ о том, что может статься с нами в ближайшем будущем и чего нам всем нужно старательно опасаться. Это роман о том, как люди всем миром взялись строить гипотетический рай на небесах, а в результате устроили реальный ад на Земле…
Даже роман «Остальное – судьба», написанный для межавторской серии S.T.A.L.K.E. R, отличается оригинальностью…
Последней прижизненной книгой Михаила Успенского стала «Богатыристика Кости Жихарева», ее непосредственное продолжение – «Алхимистика Кости Жихарева» – вышло уже после его ухода… В чем-то это было его завещание, адресованное молодому читателю. Писатель, ушедший непонятым, давал ключ к пониманию своего творчества: если не поняли современники, так пусть поймут потомки. В популярно беллетризованной форме он демонстрирует, как существует миф в обществе и культуре. Как этот миф снова и снова возвращается. И так же снова и снова возвращается к нам творчество тонкого ирониста и непонятого мифолога, наследника талантов Гоголя и Салтыкова-Щедрина, все творчество которого о нас. Потому что, как ни назови нашу землю – хоть Великая Тартария, хоть Гиперборея, хоть Многоборье, хоть Поскония, хоть город Глупов, хоть город Градов, – всяк в ней без труда узнает Ерусланию.
Источник: