Мужчины все такие же. Кроме Гагарина.
Коллаж Николая Эстиса
Я с веслом стою, в парке. На мне из одежды только весло и есть.
В Москве тоже я стою, так то в Москве, а тут – Немосква, и там, и там тоже Немосква.
По правде, если с веслом, все равно где, тем более – холодно, когда не жарко.
А то, что все смотрят спереди и сзади, так никто уже сильно и не смотрит. Я не против, чтоб смотрели, для того и поставили, чтоб все у меня было видно, и весло тоже.
Скажу про весло. Весло тяжелое, его держать – умаешься, летом рука скользит, а зимой примерзает. И плечо затекает – это все время, и летом, и осенью, и зимой, и весной.
Ноги у меня от весла не затекают, потому что ноги – не руки. Кому следует, тот у ног плечи не предусмотрел, вот ноги и не затекают.
У меня весло – одно. Кому следует, тот это предусмотрел, потому что всегда нужна рука без весла, мало ли…
Ко мне в Москве приходил мужчина, летчик-полярник, сказал, что на вокзале стоит, в Мурманске или еще где – в Немоскве. Может, в Москве мужчина-полярник тоже стоит, я не запомнила, тем более он сразу меня предупредил, что стоит не один, а со своим самолетом, тоже полярным. Кому следует, тот предусмотрел, чтоб мужчина-полярник находился каждую минуту со своим самолетом, мало ли.
Я потом думала про полярную честность: как мужчина меня сразу честно предупредил, что их двое – мужчина и самолет. А я сразу, как мужчина сказал, посмотрела – правда, мужчина и самолет, как приклеенные.
Я решила: если б мужчина с самолетом мне прямо в глаза соврал, что он без самолета, я б ему поверила и заранее простила.
На лицо мужчина-полярник был симпатичный – нос, как у артиста Безрукова в исполнении Пушкина.
Я Пушкина знаю. Пушкин тоже ко мне приходил – и в Москве, и в Немоскве. Пушкин – он чем отличается от мужчин? Тем, что Пушкин и в Немоскве Безруков.
Пришел Пушкин и говорит:
– Женщина! Давайте познакомимся! Я – Пушкин.
Познакомились. Ничего особенного.
Пушкин мне мое бедро все время хвалил.
– Бедро, – говорит, – у вас, женщина, цветом – как у испуганной нимфы.
Между прочим, я нимфу никогда не подменяла. Кому следует, тот у нимфы весла не предусмотрел. А так – я никогда не отказываюсь, если на подмену. Кому следует, тот особое бедро женщине с тачкой предусмотрел, потому я женщину с тачкой и подменяю. По правде, мне возле тачки тяжело, там же предусмотрено две руки, а у меня весло. Получилось чуточку не предусмотрено. Ничего, я работы не пугаюсь – не нимфа. А насчет цвета – какой по ГОСТу предусмотрен, такой и есть, не до вывертов.
А полярник после Пушкина был, я потому и нос узнала, что уже было с каким носом сравнивать.
Еще один мужчина, который как Пушкин, только не Безруков, ко мне приходил.
Пришел и говорит:
– Женщина! Давайте познакомимся! Вы на «Ж», а я – на «М».
Еще говорит:
– Сейчас я вам покажу!
И в штанины полез, а штанины широкие-широкие. Понятно, что за паспортом полез. А как документ нащупаешь, когда такая ширь широченная.
Говорю:
– Не трудите, мужчина, руки, не тратьте себя! И штанины не тратьте! Я и без паспорта вижу всю вашу прописку, и все про вас вижу, как вы с разными женщинами…
Про Пушкина с женщинами я тоже уже знала, что Пушкин с разными женщинами – это всё.
Мужчина-полярник – совсем другой по характеру и по женщинам.
Первое. У полярника самолет на руках. Значит, кому следует, тот для мужчины предусмотрел ответственность. Кого попало к самолету не приклеят.
Второе. С самолетом по разным женщинам не набегаешься. А без самолета придешь, так еще неизвестно, как разные женщины примут, скажут, что пришел с пустыми руками. Это если без учета спецодежды: шлем – кожа с мехом, тужурка меховая, унты и подобное по описи.
По правде, если б мужчина-полярник не начал плакаться, как устал за керосином бегать, я б, конечно. Самолет – это, считай, жилплощадь.
Вообще-то я Гагарина жду. Жду-жду.
Вот Гагарин придет и скажет:
– Женщина, поехали!
И заберет меня на ракете в космос. Я весло из ракеты высуну и как загребуууууу!
Источник: