Графика Дюрера под пристальным взглядом журналиста на открытии выставки. Фото РИА Новости
Выставка «Альбрехт Дюрер. Шедевры гравюры» открывает цикл «Сокровища музеев Италии в Историческом музее». Из Пинакотеки Тозио Мартиненго в Брешии привезли 120 оттисков, включая хрестоматийно известные серию «Апокалипсис», «Адама и Еву», «Меланхолию», серии Страстей и т.д., и дополнили декоративно-прикладным искусством, монетами той эпохи и дюреровскими оттисками из самого Исторического музея (ГИМ). Как-то так вышло, что этого гимовского Дюрера экспонируют впервые.
Печатная графика Дюрера – это, конечно, не его рисунки, но Дюрер есть Дюрер, а главное, на выставке показан сюжет с подделками (кураторы – Наталья Углева от ГИМа и Андрей Близнюков, профессор истории искусства в Академии изящных искусств города Фоджа), и уже один этот ход выводит показ из жанра «новые гастроли хорошо знакомого старого» на другой уровень. Итальянский мастер Маркантонио Раймонди, известный на всю Европу, в частности, гравюрами с произведений Рафаэля, повторял опусы Дюрера, игнорируя авторские права. Дюреровская серия «Жизнь Марии» полностью была издана в 1511 году, – но уже за пять-шесть лет до того Раймонди скопировал 17 листов. Используя менее трудоемкую технику, проставив номера эпизодов, которых не было в оригинале, но оставив монограмму Дюрера, предприимчивый итальянец получил судебный иск от автора. Однако все, чего добился тогда Дюрер, – запрета впредь использовать его монограмму. Но доходило до смешного: в ГИМе хранится оттиск уже 1514 года, выполненный с дюреровского «Волынщика» мастером, имени которого история не запомнила. Там простодушно воспроизведена монограмма знаменитого немца, но в зеркальном развороте. AD при жизни мастера стали знаком качества, «бренда Дюрер», и копировали эту монограмму примерно так же, как сегодня на поддельных изделиях пишут названия известных брендов с ошибками.
Появление знаменитой дюреровской монограммы (в старом искусстве мы ведь помним не так много подписей, а его AD каждый знает чуть не с детства) даже на гравюрах свидетельствует о том, что этот вид искусства обрел большую значимость. Есть, например, рисунки Леонардо и есть графика Дюрера – те случаи, когда этот вид искусства равноправен «старшей сестре» – живописи.
Хотя «Жизнь Марии» показана сейчас в копиях Раймонди, видно, что рука – не дюреровская. Если угодно, эти оттиски грубее. Одновременно на выставке появляется другой сюжет, связанный с тиражностью графики самого Дюрера. Тиражность тиражностью, но есть оттиски лучшего качества и есть менее четкие. Это видно, если сравнить «Меланхолию I» из собрания ГИМа с привезенной из Италии.
О том, как гравюры Дюрера оказались в Историческом музее и почему прежде не выставлялись, хранитель выставки Залина Тетермазова рассказывает так: «Мало кто знает, что у нас есть больше 5000 листов западноевропейской гравюры. Среди них – семь гравюр Дюрера, которые сейчас показаны в экспозиции. Они происходят из собраний рубежа XIX–XX веков. Это коллекция Петра Ивановича Щукина (брата Сергея Ивановича Щукина. – «НГ»), оттуда пришло четыре гравюры, среди которых выделяется, конечно, знаменитая «Меланхолия I». Если сравнить наш оттиск с «Меланхолией I» из Брешии, то в ГИМе он более блеклый, чуть более поздний, хотя тоже XVI века, но сделанный уже с более стертой доски. Это свидетельствует о том, насколько популярны были гравюры Дюрера уже в XVI столетии. Еще очень важно собрание историка и археолога Прасковьи Уваровой, супруги первого директора Исторического музея Алексея Уварова: лучший по сохранности и по качеству лист в нем – «Святой Иероним в келье». В этих случаях речь идет о дореволюционных поступлениях в собрание музея. Еще две ксилографии поступили в ГИМ из Музея революции СССР, куда попали из Румянцевского музея. Удивительно, но этот фонд не изучался. Выставка во многом стала побудительным мотивом повнимательнее посмотреть, что у нас есть. Хранитель этой коллекции Елена Козлова о них знала, но у нас не было повода их показать или опубликовать». На вопрос «НГ», весь ли фонд западноевропейской гравюры разобран, Залина Тетермазова ответила, что эта коллекция, где есть работы Рембрандта и Гойи, еще изучается, то есть там еще могут быть открытия.
От «Адама и Евы», через будничные зарисовки, с одной стороны, и обращения к античности, с другой, через Страстной цикл, все приходит к Апокалипсису. Этот путь основатель бюро PLANET9 Агния Стерлигова аранжировала, отталкиваясь от мотивов гравюр – планета из «Меланхолии», валежник как примета цикла жизни природы и соответственно человеческих трудов, лучи нимбов, ставшие на выставке тонкими блестящими нитями, наконец, коридор входа-выхода, оформленный в виде золотистой решетки, отсылающей и к геометрической структуре (Дюрер, как известно, был и теоретиком, и значение геометрии и пропорций для него трудно переоценить), и, возможно, к сетке штрихов, из которых формируется изображение.
Северное Возрождение – культура не только эстетически изысканная, сплавляющая интерес к классике с немецкой остротой взгляда, видящего не идеализированное, а харáктерное и даже страшное, но и внутренне сложная, многоуровневая, подобная ребусу. Конечно, это не самая крупная выставка Дюрера, особенно если помнить, что в Альбертине до пандемии успели провести его большую ретроспективу. Конечно, оттиски великого немецкого мастера есть в Пушкинском музее, который даже запустил отдельный сайт о своей коллекции немецкой гравюры. А все-таки на теперешней выставке снова и снова осознаешь, что рассматривать эти листы можно бесконечно, что они, со всеми их панорамами и мельчайшими деталями, вдруг засасывают, как воронка, иногда – как пучина, где копошатся демоны да всадники Апокалипсиса. Фантазировать на темы Страшного суда североевропейское искусство умело мастерски еще со Средневековья.
«Меланхолия I» – один из самых трудных ребусов Дюрера, породивший много трактовок. Она входит в серию особо ценных «Мастерских гравюр», где «Рыцарь, Смерть и Дьявол» представляют деятельный образ жизни, «Святой Иероним в келье» олицетворяет интеллектуальный труд созерцательного modus vivendi, а «Меланхолия» – творчество. Меланхолию связывали с действием черной желчи, и, как писал историк искусства, один из основоположников иконологии Аби Варбург, «одним из методов воздействия являлась духовная концентрация, с ее помощью меланхолик мог преобразовать свое бесплодное уныние в озарение человеческого гения». Возможно, циркуль в руках Меланхолии как один из атрибутов семи свободных искусств – как раз намек на необходимость интеллектуальной концентрации. Сюда же примешивалась магия звезд, вернее, противостояние вредного влияния Сатурна и благотворного – Юпитера. На гравюре Юпитер замещает магический квадрат с цифрами. А если вернуться к ассоциации Меланхолии с творческим гением, то цифра I в заглавии гравюры, возможно, объясняется тем, что само по себе воображение в искусстве считалось первой, низшей в иерархии этой самой творческой гениальности ступенью. Выше стояли разум и дух.
Но сколько ни разгадывать оттиск, слава которого пропорциональна его сложности, многие сходятся в том, что Меланхолия – автопортрет художника. В общем-то, не только тогда. Это собирательный образ.
Источник: