Режиссер и сценарист не дали разгуляться актеру, вынудив показывать лишь физиологическое угасание. Кард из фильма
«Капоне» Джоша Транка, к названию которого отечественные прокатчики добавили фразу-пояснение «Лицо со шрамом» – видимо, чтобы усилить эффект узнавания и привлечь больше внимания, – вышел в зарубежный онлайн-прокат еще весной, а сейчас добрался до больших российских экранов. Режиссер, он же в данном случае и сценарист, и монтажер, и даже исполнитель одной второстепенной роли, до этого печально прославился в качестве постановщика провальной во всех смыслах «Фантастической четверки» 2015 года. «Капоне» при всем его несовершенстве получился убедительнее (хотя планка очень невысока) хотя бы благодаря загримированному (но узнаваемому!) и уже профессионально кряхтящему – не в первый, и, дай бог, не в последний раз – Тому Харди в главной роли.
Действие фильма разворачивается в последний год жизни знаменитого бандита, отсидевшего около 10 лет по обвинению в неуплате налогов и знатно подпортившего в застенках и без того подорванное здоровье. Прогрессирующий сифилис, которым Капоне заразился, по мнению врачей, еще в 15 лет, к 48 годам превратил его в немощного старика, страдающего всяческим недержанием и деменцией, сопровождающейся галлюцинациями и прочим бредом. Он живет, а точнее доживает, в огромном поместье во Флориде, в окружении жены (Линда Карделлини), сына (Ноэль Фишер), рабочих, бывших подельников и федеральных агентов. Они прячутся в кустах, усиливая болезненную паранойю Капоне, вербуют его врача (Кайл МакЛоклен), прослушивают его разговоры в надежде выяснить, куда он спрятал 10 миллионов долларов. К сожалению, этого великий Аль Капоне не помнит и сам.
Основная идея режиссера Транка видится в попытке изобразить на экране умирание – особенно трагическое с учетом масштаба выбранной личности. Аль Капоне, реальный, но в то же время благодаря массовой культуре зачастую романтизирующий и идеализирующий злодеев, полумифический персонаж, символизирует целую эпоху – Великой депрессии, сухого закона, джаза и расцвета организованной преступности итальянского происхождения. Представлять столь одиозную личность на смертном одре – задача не из легких, и справляется с ней в этом фильме разве что Том Харди, которому, однако, негде разгуляться – ни режиссер, ни оператор, ни остальная команда, по сути, не дают простора. А ведь Харди, кажется, легко мог бы обойтись и вовсе без грима и каких-либо других вспомогательных приемов.
Актер, в последнее время предпочитающий многословности кряканье, ворчание, кряхтение и прочие звуки, здесь разве что иногда разбавляет эту аудиокакофонию ругательствами на итальянском. В остальное время вглядывается в даль. То с подозрением – везде мерещатся шпионы и видятся психоделические сцены то ли из прошлого, то ли из невозможного будущего, то с тоской, болью и ужасом от собственного состояния и изредка проблескивающего сознания, заточенного в зловонном, гниющем заживо теле. Впрочем, никакого трагического развития не получает даже физическая форма, с самого начала находящаяся уже на финальной стадии угасания. Картинки и эпизоды с участием немощного Аль Капоне, силящегося вспомнить, где деньги лежат, но не выдать эту информацию федералам, сменяются, доходя почти до комической кульминации в сцене с золотым автоматом – точнее до пародии на «Лицо со шрамом» (не зря все-таки фильм Де Пальмы упоминается в заголовке).
В фильме в целом много ненужного и неуместного фарса, который преподносится как нечто высокохудожественное или высокодраматическое. А в отсутствие хоть сколько-нибудь оригинального операторского подхода или же более глубокой сценарной и режиссерской работы с персонажами – даже талантливо загибающийся на экране Харди-Капоне все полтора часа по большому счету почует на лаврах собственной физиологии, что уж говорить про остальных – все происходящее теряет всякий художественный смысл. Остается голый факт – мы все умрем.
Источник: